Азотный наркоз, иначе называемый глубинным опьянением, подстерегает дайвера, дышащего воздухом или азотно-кислородной смесью (нитроксом), на глубинах свыше 60 метров, хотя индивидуальная чувствительность к нему довольно широка и многие водолазы начинают ощущать его симптомы уже с 40-метровой глубины.

Великий поэт Иосиф Бродский в стихотворении «Новый Жюль Верн» писал:
Там, под водой, с пересохшей глоткой
Жизнь представляется вдруг короткой,
Изо рта вырываются пузыри.
В глазах возникает эквивалент зари.
В ушах раздается некий бесстрастный голос,
Считающий: раз, два, три.

Бродский полагал,  что именно вода является отражением времени, самого большого богатства, которым обладает человек. И действительно, под водой о времени, как и о многом другом, хочется забыть...

Азотный наркоз, иначе называемый глубинным опьянением, подстерегает дайвера, дышащего воздухом или азотно-кислородной смесью (нитроксом), на глубинах свыше 60 метров, хотя индивидуальная чувствительность к нему довольно широка и многие водолазы начинают ощущать его симптомы уже с 40-метровой глубины.

Впервые признаки азотного наркоза были зафиксированы в 1835 году французом Т.Жюно, который отметил, что при дыхании воздухом под повышенным давлением «активируются функции мозга, возникает оживление, странная легкость, а у некоторых персон присутствуют признаки интоксикации». Вслед за ним в 1861 г. американец Дж.Грин опубликовал сведения о галлюцинациях, сонливости и нарушении здравомыслия у водолазов на глубине 160 футов, а великий французский ученый Поль Бэр, которого заслуженно называют «отцом барофизиологии», поскольку он первым правильно указал на причины возникновения декомпрессионного заболевания (кессонной болезни) и токсического действия сжатого кислорода, в экспериментах на животных в 1878 г. обнаружил наркотические свойства воздуха под повышенным давлением. Таким образом, глубинное опьянение открыли еще в XIX веке. Именно тогда были созданы первые кессоны для производства, в частности, тоннельных и мостостроительных работ, а кессонные рабочие и водолазы стали испытывать на себе действие азота и кислорода, сжатых до нескольких атмосфер. Для примера отметим, что выпускники Кронштадтской водолазной школы в конце XIX века погружались на 50-60-метровые глубины.

В том же столетии было открыто явление наркоза вообще. Само это название произошло от греческого «нарке» - «оцепенение» или «онемение». Вполне естественно, что многие ученые начали искать объяснение подобному феномену, вызываемому эфиром, закисью азота, хлороформом и многими другими химическими соединениями. Одну из теорий развития наркоза, получившую название «липидной», выдвинул немец Ханс Хорст Мейер, предположивший зависимость наркотической силы того или иного препарата от его способности растворяться в жирах, т.е. в липидах, а его сын Курт Мейер, поставив опыты на лягушках в барокамере, обнаружил у них под давлением 90 атмосфер паралич, который исчезал при уменьшении давления, и в 1923 году назвал это обратимое состояние «азотным наркозом». Вплоть до середины 1930-х гг. физиологи, изучавшие заболевания водолазов, полагали, что азотный наркоз обусловлен токсическим эффектом кислорода, содержащегося в воздухе, а не азота, хотя по расчетам получалось, что влияние кислорода воздуха должно сказываться приблизительно на 90-метровой глубине, в отличие от медицинского  «чистого» кислорода, при дыхании которым даже глубины около 20 метров становятся смертельно опасными и ни один (!) дайвер при этом не застрахован от внезапного кислородного отравления вплоть до конвульсий и утопления.

Подлинные причины азотного наркоза были открыты лейтенантом медицинской службы американских ВМС Албертом Бенке. Начиная с 1935 года он опубликовал серию научных работ, показавших, что симптомы реакции организма на кислород и азот различны и что при замене в воздухе азота на аргон развиваются еще более сильные признаки наркоза. И азот, и аргон хорошо растворимы в жирах, а следовательно, азотный наркоз, как и аргоновый, обусловлен растворением газа в жировой оболочке клеток, что возможно только при повышенном давлении.

Тем временем водолазы погружались все глубже, симптомы азотного наркоза возникали все чаще и как минимум существенно осложняли выполнение подводных и кессонных работ. Водолазы даже вывели «закон сухого мартини», соотнеся количество выпитого коктейля с глубиной погружения на сжатом воздухе. Например, 300 мл мартини соответствовал спуск на 200 футов. Кроме того, было замечено, что люди, плохо переносящие алкоголь и не умеющие держать себя в руках после употребления его даже в малых дозах, особенно подвержены глубинному опьянению.

Изобретение акваланга, сделавшее подводные погружения общедоступными, имело, как и все прочие технические достижения, негативную сторону, заключавшуюся в резком учащении несчастных случаев, произошедших под водой. Широкую огласку получила гибель в результате азотного наркоза опытнейшего французского аквалангиста Мориса Фарга, друга Жака-Ива Кусто, который в 1947 году просигналил с глубины 300 футов о том, что у него все в порядке, и, написав на дощечке, прикрепленной к тросу на рекордной отметке 385 футов, свои инициалы, не смог самостоятельно всплыть. На глубине, превышающей 120 м, действие азота под давлением 12 добавочных атмосфер на мозг человека становится фатальным.

Гибель Мориса Фарга была особенно бессмысленной еще и потому, что в Советском Союзе такую глубину давно превзошли. В 1932 г. А.Д.Разуваев погрузился на сжатом воздухе на 100 м, в 1935 г. И.Т.Чертан и В.Г.Хмелик - на 115 м, а в 1937 г. В.И.Медведев взял пробу грунта на глубине 137 м. Имеются также сведения о том, что в 1938 - 1939 г. советские водолазы достигли глубин 150-156 метров, дыша воздухом, но этот рекорд, как и предыдущие, не был зарегистрирован официально.

Во время перечисленных и других погружений водолазы испытывали галлюцинации, возбуждение, нарушения памяти и координации, помутнение сознания и эйфорию, которые исчезали при всплытии. Один из водолазов ощущал себя на минном поле, другой со смехом выбросил жгут гидрокомбинезона, третий бесцельно бродил по грунту, сообщая по телефону, что чувствует себя великолепно.

В 1933 г. после подъема подводной лодки № 9 с глубины 84 м один из работников ЭПРОНа (Экспедиции подводных работ особого назначения) рассказал писателю И.Соколову-Микитову: «Я чувствовал, как стала кружиться голова, застучало в висках. Потом перед глазами пошли круги, круги плыли, лопались, вырастали - синие, оранжевые, красные. Вдруг я ясно услышал музыку. Перед глазами моими висели как бы гроздья цветов, бегали огоньки... Я лежал на грунте. Товарищ взял меня руками за низ рубахи, и нас стали поднимать вместе. На четвертой выдержке я пришел в себя». А в 1945 - 1946 г. авторы сценария учебного фильма «Физиология и патология подводного труда» проиллюстрировали галлюцинации, вызываемые азотным наркозом, образом фрегата, мчащегося на водолаза.

Нельзя не упомянуть о двух выдающихся отечественных физиологах, которые внесли огромный вклад в изучение причин, вызывающих глубинное опьянение: Николае Васильевиче Лазареве и Генрихе Львовиче Зальцмане; с последним посчастливилось работать и автору этих строк. Н.В.Лазарев в 1939 г. впервые в мире вызвал азотный наркоз у теплокровного животного (белой мыши), исчезавший при понижении давления в барокамере. Лазарев считал, что «мы живем в атмосфере, состоящей из сильного наркотика, который не оказывает на нас сильного воздействия лишь потому, что он плохо растворим в воде и крови».

Г.Л.Зальцман, проводя эксперименты с участием водолазов, применил электроэнцефалографию и психофизиологические тесты. Он зафиксировал серьезные нарушения функций головного мозга, а также почерка, рисунка и ассоциативного мышления. Позже в экспериментах на животных нам удалось объективно доказать, что на начальном этапе развития азотного наркоза происходит торможение коры головного мозга, а также ретикулярной формации -  структуры центральной нервной системы, которая, в частности, обеспечивает переход мозга от сонного к бодрствующему состоянию и наоборот. Следует отметить, что похожие изменения происходят и при алкогольном опьянении. Однако начиная с давлений, близких к 15 атм, возникает прогрессивно нарастающее возбуждение подкорки, что может проявляться дрожью и судорогами. Удалось также определить, какие нейрохимические вещества и ионы, переносящие информацию в центральной нервной системе, преимущественно реагируют на воздействие повышенных парциальных давлений азота. Наконец, были подобраны фармакологические средства, препятствующие развитию глубинного опьянения. Правда, их бесконтрольное использование перед спуском зачастую становится еще более опасным, чем само погружение, что касается и большинства прочих лекарств. Дело в том, что газы, входящие в состав дыхательных смесей, в том числе кислород и азот, под повышенным давлением начинают действовать как добавочный биоактивный реагент, изменяющий нормальное состояние организма, и на этом фоне многие фармсредства ведут себя совершенно иначе, чем в обычных условиях.

Так что же необходимо знать дайверу о профилактике глубинного опьянения?
Прежде всего надо определить собственную чувствительность к азотному наркозу.  Такие тесты, проводимые в барокамере, осуществляются в ряде бароцентров России, в том числе в Институте медико-биологических проблем (Москва) и Военно-медицинской академии (Санкт-Петербург). Результатом тестирования будет установленная врачом-спецфизиологом ваша личная глубина погружения на нитроксе и сжатом воздухе, превышать которую категорически нельзя.

Если же вы все-таки проигнорировали этот предел и неожиданно ощутили признаки немотивированного эйфорического состояния, превышающего обычную радость от встречи с подводным миром, а тем более если у вас возникли зрительные или слуховые галлюцинации, немедлено всплывайте, разумеется, соблюдая правила декомпрессии. Скорее всего, эти ощущения пройдут уже на ближайшей декомпрессионной остановке.
Помните, что даже у особо чувствительных людей глубинное опьянение не развивается на глубинах до 30 метров. Но азотный наркоз находится во взаимозависимости с другими факторами, сопутствующими подводным погружениям. Он может обостряться низкой температурой окружающей среды, а также сам способен понизить температуру вашего организма; он может усилить вашу чувствительность к декомпрессионному заболеванию, кислородной интоксикации, воздействию углекислоты и пр. и сам может быть усилен этими причинами. Принимая перед погружением фармакологические препараты или алкоголь, вы рискуете вызвать под водой целую цепь взаимосвязанных неблагоприятных явлений. Речь о падении температуры тела, неадекватном поведении и прочих реакциях вашего организма, результатом которых зачастую становится утопление. К столь же плачевному итогу может привести необдуманное решение о совершении спуска в состоянии недомогания или даже просто в плохом настроении. Подробности о связи вашей дайверской активности с теми или иными заболеваниями и приемом фармакологических средств вы можете найти на страницах журнала Divers Alert Network; на многие ваши вопросы могут ответить спецфизиологи. Ведь чем лучше вы будете готовы к предстоящему спуску теоретически и практически, тем безопаснее он пройдет, чего я вам искренне и желаю.

Александр Следков - доктор биологических наук,  заведующий лабораторией гипербарической и подводной медицины НИИ промышленной и морской медицины Минздрава России. Имеет 22-летний опыт работ  в области гипербарической физиологии. Основные научные труды, в т.ч. три монографии, посвящены изучению азотного наркоза и нервного синдрома высоких давлений.